У тебя нет имени, душа. Я смотрю сквозь сияющие стеклянные изгибы твоих контуров; твои серые глаза теплеют, они уже мерцающе-карие; по твоим плечам стекает речная вода и свет. В лёгкой дымке мы пьём чай. Парение облаков замедляется: они смешиваются с благоуханием садов, делаются воздушными и пенными, превращаются в жасминовое парфе. У тебя нет имени, душа. Чуть приглушённым хрустальным звоном перекатывается в тебе пение малиновки, и рубиновые лучи. На твоих висках растут лотосы. Я люблю твоё невесомое тёплое рукопожатие. Я не помню своего имени, душа. Дуновение ветра становится сухим прикосновением сосновой коры на моих призрачных пальцах. Аромат чая и хвои струится сквозь мои ладони. У меня нет имени, душа.
Я разгладила свой рисунок: залитую дождём акварель. Очертания облаков набухли от воды, краски поплыли, толщу розового света прошивают воздушные хвосты самолёты. У заболоченного канала в молодой траве сидит рыжий кролик, со дна тянутся ветви затопленных ив с частыми жёлто-зелёными листочками. Влага оживила движения на бумаге, она оживила пейзаж. Грубые ласки гроз привели в чувство задремавшую землю, и теперь проросли острые пучки душистых нарциссов в ямках и на берегах ручьёв, заливаются дрозды, иволги и скворцы в рощах, веет сладко-пряно свежей берёзовой и тополиной зеленью. Только покинутая деревня не проснулась. Волнистый бархат яблоневых, вишнёвых, терновых и черёмуховых садов благоухает, обнимая кости домов. Изумрудные жуки ползают по мутным стёклам потемневших окон и пьют тюльпановую росу из бутонов по утрам.
О, не тебе решать сколько шагов ты сможешь одолеть, милая. Ты знаешь, как прост ответ на твой вопрос. Всё дело в том, как ты будешь их делать. Вспомни: загорелые руки, истёртые порванные джинсы, фенечки в волосах — ты шла и шла, и не было усталости, пока в горячем предгрозовом воздухе кипели и струились духи васильков и полыни, и подпевали тебе кузнечики. Это ты. Ты носишь тряпичную торбу через плечо, там старое зеркальце в рамке из киноплёнки, апельсиновый блеск и разноцветные бисерные вещицы. Но тебе уже не 16 лет: теперь в ней лежат слёзы и боль, горькие как полынь, есть и объятья, счастливые взгляды — сладкие как васильки. И всегда-всегда там тикает сердечко — звонко, как кузнечики в летнем мареве душистого луга справа от железной дороги. Не забывай о вашей дружбе.