В объятьях сотни дней-альбиносов, с песцовой шубкой на плечах, я просто бегаю кругами по полям, обгоняя стаи лисиц, царапаю ароматную кору рябин и сбиваю сморщенные смешные ягоды. Изогнулись лапы елей под весом снежистого тумана. Не тронуты на ветках развешанные стеклянные игрушки — хочу, чтобы праздник был везде. Я бегу ко двору, где стоИт мой деревянный теремок, падаю, кувыркаюсь, волей-неволей забивая, пробитые особыми пулями, дыры в себе снегом, “зимним” печным дымком, теньканьем синиц и лукавством сычиков. Отяжелели от хлопьев кудри, дыхание влажное и свежее — значит скоро домой. К пряничным домикам, заиндевелым крУжкам, забытым на веранде ещё с утра, и свечке в окне.
Чертополох. И холодные влажные пушинки падают на порог. Я уже могу это видеть, но пройдут годы — прежде, чем смогу осмыслить и полюбить.
Фисташковый и шафранный. Я мчусь по тропинке босиком, и на пятках остаются лепестки ромашек. Мир — огромная музыкальная шкатулка.
Циан. Концентрация, сгущение сияния. Кроме ослепляющей магмы я могу видеть трезво только тебя — в голубоватых отсветах. Так близко, что порой трудно дышать.
Чёрный. И тут память отказывает мне. Глубже, но на гребне штормовой волны. Оцепенение, но движение семимильными шагами к пониманию.
Дымно-черешневый. Ад — это изнеможение, боль, такая древняя, что покрыта прахом. Только голая штукатурка и круг света от абажура. Я сползаю по сухой стене на пол.
Пыльная роза. Самый чистый свет не ослепляет. Можно разглядеть оттенок. Вот такой он — выход… в рай.
…когда по моей просьбе свеча была принесена, я стал тщательно разглядывать картины. Вот они.
Снежные заносы и оцепенелые ели в бриллиантовом напылении, над ними колышется таинственный занавес северного сияния. Спелая августовская ночь, пряный невидимый ветер пригибает густую осоку и камыш; с неба наискосок падает яркая звезда. Пустынный и неземной пейзаж скал штата Юта, мириады созвездий и тихо кружащиеся галактики. Облетевшие деревья, домик с увитым плющом погашенным окном и узенький месяц в вышине. Смоляная тьма грозовых небес над бурными волнами – беспощадная ночь. Величественная полная луна, прикрытая лёгкой дымкой; её, похоже, писали со дна глубокого ущелья — стены обрыва с двух сторон обрамляют вид.
Все полотна были настолько красочны, свет на них — отчётливым, а тень — плотной, что они представлялись ожившими. это было северное крыло, посвящённое, конечно, ночи. Мне же дали ночлег — в восточном, где…