Огромные тёмные тяжёлые груды, иссиня-чёрные у самого горизонта, несутся с великой скоростью вдоль по ветру. А он бешеными порывами, будто в ярости, срывает клочья одежд с деревьев, швыряет их прочь — то в небеса, то к земле — ведь это шелуха старого мира (наследие отгоревшего лета). И теперь её надо вывеять, смести дождём с дороги мира нового, который будет крещён чистым морозом грядущей зимы. И природа в трепете. Голые тополя гнутся в почтительном поклоне, толпы осоки и камыша тоскливо посерели, пахнет пряным лиственным тленом, холодным мхом и порыжелой водой октябрьских прудов. Только ветер празднует, испуская победные кличи! И порой на мрачных небесах проглядывает полынья белизны…
Есть остров, нет, даже скала, окаймлённая куцым галечным пляжем. Тесные группки лавров и амарантовые кущи свивают благодатную тень. Морской бриз замешивает головокружительный коктейль ароматов и играет на прядях амаранта, как на чаймс. На вершине скалы чистенькое “ласточкино гнездо”, подле — круглая площадка с маленьким фонтаном. Отсюда вниз спускается лестница к пляжу. У её подножия стоит белый мраморный столик — под стать всему архитектурному убранству острова — с него порывом ветра были сброшены посуда и приборы. Теперь серебряные узкогорлые кувшины, чаши и поднос лежали невдалеке — их лизал прилив, а потом, с шипением сочась сквозь гальку, откатывался обратно. А кто это в небе? Чайки? Нет, это кружатся белые голуби. Сошёл рассветный румянец небес. Утро прошло. Призраки отзавтракали.
Я иду по узкой аллее фруктового сада — по залитым дождём и засыпанным золотыми листьями плитам тропинки; вокруг теснятся яблони, густо усеянные мелкими зелёными, розовыми и алыми яблочками. Когда воздух слегка колышется (ветра нет), тонко, горьковато-сладко пахнет листвой. На мокрой скамье красуется сорока. Потом она скачет по мшистым ступеням, ведущим к колодцу в низине, за каким-то жуком. Небо пасмурное, мягко-жемчужное, в воздухе взвесь водяной пыли. Стволы деревьев почернели от влаги. Истончаются, бледнеют жёлтые травы. В сонном, абсолютно недвижном пруду я вижу плоские камни — они тускло мерцают под водой, как начищенные латунные медальоны под толстым стеклом. тишина. Скрип калитки. Ты пришёл.