Невыносимо долго и незаметно копится свет. В какой-то момент он переливается через горизонт. Непроницаемый туман рябит и расползается, обнажая верхушки молодых сосен. Блеснули ртутными нитями рельсы. Родилось новое утро, пасмурное и волглое — брат-близнец сентябрьского. Лето отдыхает и смыкает веки. Над редколесьем и по лугам проходит наискосок морох, клубясь и извиваясь над всё ещё тёплыми речками. Меня поражает беззвучная подвижная картина дрейфующей влаги, растворяющихся близ земли туч. Я прохожу по окраине ж/д развязки – набрела на стоянку товарных вагонов и облитых пахучим гудроном цистерн. С некоторых пор, уже давно, мне нравится этот запах. Пунцовеет шиповник на мокрой гальке, сыреют закопчённые столбы, капает с проводов. Царит покой, изредка только бесшумно пролетит птица, да колыхнутся бисерные паутины на кисточках пижмы. Частью чего бы я ни была – сейчас я морох, и я следую своему пути…
На моё письмо ты не ответил. На единственное письмо, которое позволила написать мне гордость. Когда я оступилась и запуталась, вы все бросили меня. “Для твоей же пользы”. Бросили, как цыплёнка в воду, чтобы научилась плавать. Но забыли, что плавают утята. А я уцепилась за жизнь назло, вопреки и в доказательство. Упрямо пыталась питаться правильно, делать зарядку, снова взяться за шитьё, улыбаться старым знакомым и не забывать брать зонтик. Притворяясь, будто это было кому-то нужно. Я всё же сожгла свои бумаги. Стала подниматься на крышу и смотреть на купающихся в закате чаек над озером в парке. Усаживалась на скамейку и кормила голубей. Даже полюбила солнце… Прошло время. Моё сердце механически отрабатывало свои годы. Я сожгла все свои записи, да, а они вернулись татуировками на моём теле. Вернулись почти все.
Разбитая асфальтовая дорога стрелою убегала к горизонту, объятая кустами ирги и орешника. А над самой конечной точкой нависала неохватная серо-синяя облачная пирамида, широким основанием почти касаясь земли. Медленно вращались её воздушные рукава, как лопасти. Вздымались ослепительно белые короны, развевались жемчужно-серые флаги. Мне представлялось, что там находится какое-то небесное царство. Я ещё помешкала на дороге, перекладывая тяжёлую корзинку из руки в руку, а потом побежала по одуванчиковому пригорку на вершину, к липам, и села в их тени. Я смотрела, как ты работаешь там внизу, и задумалась вдруг о том, что бывали времена, когда мы расщеплялись по всем плоскостям, а сейчас срастаемся в слово “мы”. Берёмся за руки. Я даже зажмурилась от удовольствия, улыбнулась. И кинулась из прохлады на жару к тебе — принести обед до грозы. Я старалась бежать очень быстро.