Радио льёт тягучие песни, последние красные лучи сыплются в темноту, как сухой песок равнин на моей родине. Официантки, с сердечками из сморщенной фольги в груди, устало ковыляют, обходя пластиковые столики и низковисящие малиновые плафоны.
Бумажные тарелки, окурок плавает в остывшей чашке кофе. Он отсчитывает купюры за стойкой; ох… я слишком хорошо знаю, его руки ласкали горячую женскую кожу – они знали много женщин, его чувственные пальцы. Ощущаю себя прожёванным вторсырьём. Пузырьки и неоновые вспышки качаются в моём стакане диет-колы. Я проникаю одурманенными зрачками в его глаза, душа электризуется, набитая немыми вопросами к тебе. Что ты уже решил для меня? Может, мы будем до конца мчаться вдаль, и я просто зажмурюсь и решу порвать картонные детские мечты? А может, мои кости, обглоданные похотью и наркотой, выбросит через десяток лет на безымянную скалу посреди моря? Что же?.. Ты сказал как-то, у нас был взаимовыгодный союз. Я просила немного сказок: подари мне невинности, безусловности, ситцевых платьев, ярких огней, таинственных гротов – всего, что я не видела за 18 лет. И платила… как умела. Конец торгам.
Я бы написала записку подлиннее, но автобус сейчас отъезжает, ты ещё в уборной, а мои чаевые уже у меня.
Надпись на салфетке: “выберу сама”.

giphu