Помнишь, сколько веков мы старались запомнить, будто правило детское: поиграл – отдохни? Пастырь сломанных кукол в зелёных одеждах выбирает дорогу, ведёт по нетопкой. Череда фонарей намокла росою, покатились шаги вперёд словно с горки. А тропинка всё шире, всё ниже и глубже. Оглянуться вокруг уже будто неловко – всюду только усталые лица. Не мои, не родные, с чужою печалью, серым мелом расчерченной по морщинкам. И растаяли в небе поминальные свечи, и не будет нам теперь огонёчка. Нету хода в земле, кроме тех, что вползают через двери гранитные, после стука и шёпота. Положи на прощанье мне на плечи ладони. Память касанья – желаннейший груз. Загадай мне звезду, подари её пастырю, чтоб до светлых полян довёл нас в сохранности. Долго, долго идти, не вздыхать и не охать. Впереди ни души, сырость, клочья и тьма. На груди мы баюкаем кроху-надежду, что торопится, пьёт сладкой памяти сок. И румянится крошка, крепнет, теплеет. Поводырь наш несёт в пригоршне свет. Отдохнут в чистых водах наши ноги истоптанные, обласкают виски подушки из клевера. Там, где радуга зреет, не помнятся слёзы – сколько было и сколько не было их. Загадай, чтобы пела нам флейта нездешняя, чтобы солнце как мёд проливалось на веки. А мы будем любовь к вам собирать по крупиночке, чтоб на небе сияла точно звезда.

giphu