По краешку долины, по обветренному хребту, по сухому колкому ноябрьскому снегу мы мыкаемся, устраивая привалы и ночлег меж скал. Мы – циркачи и бродячие артисты. Там на дне, в морозном тумане и горьком похоронном дыму – наш город, сжираемый чумой. Тёмные плащи и чадящие факелы маячат меж мёртвых серых стен, тусклый жемчужный свет раздаёт белёсые блики помутневшим стёклам, будто кладёт на веки домов монетки. Ветер из далёких земель всё прилетает, но только жалостливо плачет над крышами и почерневшими флюгерами. Мы есть отражение своей Матери – измотанные, оборванные, мы нашли её, но слишком поздно. Бесплодно наше горе, тщетна наша встреча. Никому не нужные… Инструменты музыкантов, отсыревшие и испачканные, всё же как-то приободряют нас рассказами. Улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй Печальная Клоунесса. Это странно, что остались именно мы, значит так предназначено: через тракты, перевалы, сугробы, голод, осмеяние и невежество добраться до тех дальних стран, чтобы поведать нашу грустную весёлую историю, пропеть её, станцевать, преодолевая боль потери. Артисты могут плакать только нарисованными слезами.

giphu