Ковчег выбрался из пропасти, все пассажиры были рады этому. И сразу же вознесли молитвы великой Троице – Сеятелю, Жнецу и Пастырю. А один человек, здоровый и счастливый, всё смотрел в бездну, как-будто что потерял там. Смотрел, пока кто-то не окликнул. Позже спасённые построили поселение подальше от страшных мест и стали жить в мире и радости, натирали воском бока ковчега, а лесные звери обходили их стороной. И были в их жизни покой, труд и весёлые праздники, фрукты поспевали и таяли на солнечных тарелках, облепленных пчёлами, и шились цветные маски, и придумывались новые истории, старых не вспоминали. Один очень весёлый человек втайне подкармливал лисиц, птицы разговаривали с ним, переспелые сливы стекали жижей по рукам, когда он отрешённо смотрел на праздничные огни Троицына дня, со лба катился пот. Он расспрашивал о далёком и забытом. Но всё же, он был очень здоровым, счастливым человеком, всегда ходил на общие лечебные молитвы…
Однажды, ни с того ни с сего, он пропал и больше не возвратился. Его место за столом, в храме, в спальне зияло как дыра от вырванного зуба. И в дыре этой поселился ветер и тишина. Затёртые в книгах, воспоминания загудели в нервах. Нет. Не помню. Не помню. Не помню. Не хочу. Не хочу. Отвернись от хромой, плюнь в убогого, вычеркни больного, крести безумца. Говори шёпотом. Отвернись к свету и улыбайся добрым людям. Изгои за твоей спиной сами строят себе церковь, где будут замаливать грехи, искупать вину, вспоминать проступки, совершённые ими до рождения. Не пачкай руки и мысли о тех, кто тебя об этом не просил. Благочестивые братья собрали вещи пропавшего. На внутренней перекладине его кровати глубоко и тщательно было процарапано: “сколько корней во весь голос кричало, когда вырывали меня из меня”. Это нужно крепко забыть. Не помню. Не помню. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Отвернись от хромой…

giphu