Каждый раз, когда тугие слизни человеческой очереди вползают в чёрные глотки подъездов, терминалов, переходов, поездов, где-то один человек, взяв кисть и масло, рисует выход – прохладу, сирень и ранние звёзды. Когда он пальцем проводит по округлым мазкам, и ему чудится, что пахнет маем, человечество проходит сквозь рамки металлоискателей, и самолёты его мчат по распахнутым небесам. Они пристёгнуты и сжаты в железной капсуле, которая оберегает их жизни, пока не откроется уже перед трапом, металлоискателем, стерильными кишками коридоров и переходов, залов, подъездов… В это время один человек видит музыку – глубокого синего цвета, с каплей одиночества, бархатную, чуть торопливую, иногда замирающую и вспархивающую. Его музыка – без начала и конца. У картин нет рам, река поэзии, как и Лета, замкнута на себя, руки мастера не устают ласкать мрамор. Если замереть и приглядеться, то прямоугольные границы отступают. Это как-будто ты ослеп: фигурка как точка отсчёта, вокруг которой внезапно разливается пространство без границ. навсегда в бессмертии. То есть там, где нет предыдущей ступени и не будет следующей остановки. Ты – пылинка, там – мир.

giphu