Закатные лучи низко, плотным слоем, ложились на траву, дома тонули в них по горлышко, вставали га цыпочки. Захлёбывались стрекозы, большие и блестящие. И садились на верхушки крыш. Дышали ветра над водой. Счастливая утопленница неведимкой проходила по улицам, временами становясь тонкой, как папиросная бумага, чтобы протиснуться между не замечающими её людьми. Она видела близко их блуждающие взгляды: гладкие глазные яблоки лениво вращались, как маринованные оливки; солнце накладывало слепые лаковые блики на них и очерчивало на лице каждую пору-кратер ослепительной рыжиной. Ей становилось тошно от их дыхания, бессмысленными казались переваливающиеся тела. Ещё чуть-чуть и случится забыться самой, и останется просто перекатываться и переваливаться – клок газеты. Глотнув света над макушками в толпе, она скользнула в боковой переулок, пошла прочь от города и дальше “стрекозиных” домов. Там, на пустыре, она вечерами хоронила птиц. Держа их в ладонях-лодочках, о чём-то шептала на прощание. Возможно, о том, как целыми днями шьёт крапивные рубашки…

giphu