Все реки и ручьи мира вливаются в вены, скоро они меня разорвут…
Насколько я могу судить, это всё она виновата. Когда заглядываешь с гранитного балкона к ней в логово, тебя встречает особый дурман: дым, сладкий ладан, ром, лилии и темень. В глубине тяжёлого зелья ворочается сгусток – паучиха с чёрным раздувшимся брюхом ползает по мебели и стенам, оставляя липкий светящийся след. Я пробовала с ней договориться, но меня пугали судороги, сотрясавшие её набитый живот (что же она пожрала во мне?). В итоге всё кончалось тем, что я, отравленная и ослабевшая, сползала по холодным ступеням в сад, облитая собственной рвотой, и одуревшими глазами смотрела на блёклое звёздное небо, с которого она шершавыми лапами смыла жирное пятно луны. Через год я научилась её шипящему языку и даже подпевала ей как под гипнозом. И вот поэтому я стала блуждать и видеть в своей пропасти странные, но чудесные вещи. Век, которого боюсь, век, которым очарована. Мир переменился. Такие далёкие, и такие чуждые, одна за другой во мне прорастают звёзды, убивая частичку меня. А люди говорят, что так не бывает.

giphu