– Даже не проси, я не вернусь.

Она смахнула его тёплые руки с плеча. Белёсые тонкие тусклые волосы колыхались на свежем ветру, хлопчато-бумажная роба хлопала, обнажая худые ноги и хрупкие руки, все перевязанные пахучими трубочками капельниц. Под выгоревшим на солнце, которого она не знала уже два года, пригорком плескалась слюдяная поверхность реки, покачивался на ней кораблик с алюминиевым бочком, на котором блистала золотом эмблема якоря. Уголок мира был тихим и родным, как дом. Он был домом кораблика.

– Ты не сможешь так выздороветь и выжить, да ещё стать счастливой.

Её матовые зрачки намокли, стали дымчатым зеркалом.

-Смогу. Пусть… Пусть это будут крупинки радости, не больше макового зерна! В том бреду и чаду я таю как айсберг в тропиках. Я знаю, так я уже не доживу до того момента, когда смогу своими ногами придти, к примеру, сюда, и своими глазами увидеть возвращающийся в гавань кораблик, и его приветственных гудков я не услышу. А мне это нужно. Это моё маковое зёрнышко.

No Comments giphu

Прикрытые веки дрожали от трепета, когда я опустилась, чтобы прикоснуться лбом к её коленям. Замыкание, сладкая агония, хочу ещё, так я вижу свет. Сжатый в руках клинок я подаю ей, досыта напоенный моей собственной кровью, он освещает голодным бликом её лицо. Тусклые мёртвые глаза, от кожи пахнет только пеплом. Не помню, которая из нас появилась первой. Взглянув в зеркало, мы не находим отличий. Известно только, что нас двое. Я боялась и ждала тебя. (Я отдала тебе всю боль и любовь, которую имела.) Ты разгрызла мои кости, ты была жестока… (Я была сурова к тебе, милая.) Я познала блаженство, когда ты меня убила. (Я обрела благословение, когда тебя убила.) Я не твоя мать, не твоя дочь, но я люблю тебя. (Я люблю тебя, маленькая сестра.)

Полупрозрачное существо, которое я не смогла уничтожить, стало страстью моей жизни. Отныне мы возводим города до небес, сияющие и золотые. Солнце целует их и плачет от зависти, о, свет мой. Она живёт в домике из звёздной пыли, я – правлю мертвецами, призраками, забытыми и заблудившимися, и тихо в моих залах. Этот прирученный ад всегда наготове – добудет любую невидаль, отыщет песчинку и зажжёт галактику. Она – мой Богу, я – её колесница, наёмная убийца и щит. Я тоже встаю перед ней на колени, жадно обнимаю и вдыхаю как амброзию. Клянусь, я вижу себя в этих глазах.

Я никогда не умру одна. (Я никогда не буду одна.)

No Comments giphu

Девочка была одной из ватаги детишек-уродцев, недолюбленных своими мамами. Босыми ногами топтала тропинки, которых не знала я; пальчиком ковыряла складки мха; жмурилась на рыжий, в густо-красных прожилках, закат; ныряла с мостка в бирюзовую толщу воды; не боялась быть дерзкой, смешной или чумазой. Она помнила почти все столицы мира; была храбрячкой и фантазёркой. В общем была такой, какой не была я.

У меня за спиной десятилетия и десятилетия – толстые книги, в них мало картинок. А перо всё ещё процарапывает бороздки на бумаге. Но после запинки…

В свой день рождения я забираю заказ из кондитерской и уединяюсь в старом дворике. Ступени и асфальт расчерчены мелом, гудит осиновый растрёпанный звон, мелькают лучи. Я раскрываю свою книгу, полную историй – они расползаются как светляки в лиловом мраке, лучатся звёздами в колодце; всегда со мной: пахнут дымом, шумят стрекозами. Каждый день я прибавляю одну главу в пухлый альбом. Я люблю тебя, моя хмурая девочка. Это тебе.

No Comments giphu