Что же ты лежишь? Тебе надо торопиться. Всё ещё будет впереди – эта трава и эти лёгкие колокольчики в утренней дымке. Но ты не спешишь поднимать одурманенную голову с цветочной подушки. Будто и не поглощает стена колючей проволоки акр за акром землю – твою землю! – сатанея в погоне за тобой. Вся борьба ещё впереди, а ты уже сейчас, на первых вдохах свободы, расщепляешься, растворяешься мёдом в кипятке. Наконец, ты разомкнула слипшиеся от росы ресницы, глаза покрасневшие. Сначала ты шевелишься сонно, как-будто не хочешь вставать из удобной постели, а затем поднимаешься, приводишь в порядок волосы и платье и ищешь просеку, примеченную тобой ранее.

Надо лишь представить, что это детская игра, а значит тебе по плечу, главное – не медли, глупая. Тропинка приводит тебя к трассе, и тут нам должно повезти. Едет фургон, за рулём мужчина средних лет. Это молочник. Можешь садиться, он честный малый, но впредь будь осторожнее. А вот и солнце – золотит зеркало заднего вида, асфальт и твои лёгкие колокольчики. Улыбнись. Держись, мы вместе.

No Comments giphu

Кто знает, что осталось за спиной, когда ты вышел из небытия? Только сам пилигрим и может знать. Я что-то помню о раскалённых болванках на наковальне. В той тьме могли стучать молоточки по вискам, могли заснуть старые часы на башне, истлеть сердца и кирпичи зданий за века радиоактивных излучений…
Но вот под босыми ногами пыльный мрамор, из трещин топорщится густая трава, и из портала я выхожу на площадку с гладкими колоннами и пышными облаками дрока, ветер их треплет и зовёт за собой, повивая листву солёными струйками. Меж серой гальки крабики бегут к воде. Когда я подхожу к ступенькам, передо мной вздымается купол морской волны, бирюзовый и пенно-кружевной, через него я сразу вижу солнце, а в ногах разноцветные камни и рыбок. Через миг мир в первый раз обнимает меня. Так я узнаю, что в хлопчато-бумажном тонком платье, я чую намокший мох на скалах и лесенке в бухту справа от меня. Я вижу лаковые осколочки кораллов и алых морских звёзд. Золотой рябью осветилось моё улыбающееся отдохнувшее лицо, ладони и мрамор.

No Comments giphu

Кроткий пастырь омыл мне душу. Люди заглядывали глубоко в мои глаза, запускали пальцы сквозь девственное тело прямо в чёрное тестообразное сердце, а я чувствовала только холодные ладони на своих щеках, видела только рассвет. Через капéль остывающих слёз блестел розовый лёд утреннего неба и мрамор облаков. Синели тени на распятых на соснах телах птиц, на моей распростёртой на траве фигуре, на голых коленях, в ворохе кровохлёбки над теменем. Вяло расползлась пустая мякоть, открывая дорогу к ядру. Звери лакали из моих ран и исцелялись. Свинцовый крестик калёной каплей полз по груди, по животу… вниз. А потом я тихо срасталась. Бело-розовая озябшая кожа мерцала, будто высушенные лепестки ты поднёс к свету восходящего солнца. Когда святой отец касался в благословляющем жесте моей руки, гудели недра храма и подвалы, гремел рой пчёл в пламенеющих кустах шиповника за его спиной. Я помню абсолютно всё, вплоть до узора на кончике его указательного пальца. Этот момент стал вечностью, которая запустила мои воспоминания с нуля: где я иду, босая, по каменной дороге прочь, каждым миллиметром стопы чувствуя песчинки, пожухшую листву, сурепку, где рассвет зачал во мне что-то новое, где я иду по изнанке своей жизни, по потолку своей яви.

No Comments giphu