Окно распахнулось, и я поспешила закрыть его, вскочила с кровати. В палату ворвались сухие листья и в потёмках кружились вокруг меня как летучие мыши. Проснулась соседка. Тяжёлый колокол начал сотрясать стены, даже в груди всё прыгало. В него били в случае чьей-то смерти или побега. Я замерла у письменного стола, запорошенного листвой. Башенки и пашни, колодцы и телеги вырисовывались в сумраке. На фоне просыпающегося зелёного востока я видела на вершине сельской колокольни, у серебряного креста, рябящий белый флаг. Нет, человека. Я видела нежный жест, кротость его прощания. В небесах встрепенулись все пернатые – птицы, ангелы. Человек, раскинув руки, кинулся вниз, а стая крыльев поглотила его и унеслась прочь. Прозелень жидкой линией растеклась по горизонту и латунному куполу, вспыхнула жёлтая точка, будто облако проткнули иглой – и свет объял серафимов. Соседка попросила не студить комнату, и я закрыла окно. Как я не разузнавала в последующие дни, не удалось выяснить по какой причине в то утро звонил колокол.

giphu