Не стоит тебе влезать в мои мысли – может будет так, что они отнюдь не загадки на книжных листах, а некий сад под покровом ночи. Может меж дерев скитаются тени с человечьими голосами, а под строгие речи метронома, хором, на лужайке молятся бумажные ангелы? Может в ямах изрыгают огонь химеры, а на ноздреватых лунных камнях нежатся в неверном свете саламандры? Может тебя убаюкает материнская колыбельная, пощекочет змеиным языком? Может ласковая рука будет бережно вести тебя сквозь лабиринт памяти, страха, обиды, невинности, любви и ревности, где ты потеряешь их всех? А потом она тебя бросит, и пока не подружишься со всеми жителями, не узнаешь лиц тех говорящих теней, не приручишь саламандр, не утешишь ангелов, не зачаруешь химер – не найдёшь выхода. Расщепляться тогда тебе в прах. Может статься, ты породишь ещё одну безликую тень, тем самым заключив с ними союз и оплатив своё вторжение. Да, ты потеряешь тонкий слой себя в моих мыслях. Подумай прежде, чем рисковать.
Пока обсуждался вопрос о моём поступлении в школу, мне было разрешено прогуляться. Окрестности тихи – учащиеся заняты. В последние месяцы, в силу обстоятельств и моей замкнутости, шумным встречам, осмотрам и рукопожатиям я предпочитала отложенные знакомства. И вот, у меня было время осмотреться. Довольно интересным я нашла внутренний двор – его обступили купы деревьев, кажется буков. Над входом в холл в нише стояла гипсовая статуя монахини, сверкающая белизной и осеняющая благостным взглядом квадратную площадку. Песчаные дорожки разровнены и сухи, газон аккуратно подстрижен. Не могли ранить чувств педанта и идеальные клумбы чистых кремовых роз, располагавшиеся симметрично. Ни сора, ни листьев. В углу, уже под кронами деревьев, был размещён фонтан-чаша – небольшой, тщательно вымытый, с мраморной жемчужиной, из которой била завеса воды. Своеобразное учреждение завораживало своим строгим мироустройством, тишиной и святостью. Всё это как бы обещало стать мирной гаванью в пору бурь и тревог. Даже воздух настолько прозрачно-стерилен, что почудится иной раз, что ты в больнице.
В урочный час пришли гости. Уж полночь. Синева подкралась к дому, не оставляя следов на тропинках. Они зашли и спросили, отчего лес так пустынен.
– Все спят…Все спят.
– Почему в доме тишина?
– Все умерли давно.
Я попыталась улыбнуться, и, чтобы загладить неловкость, предложила чаю. Горло жгло. Я подошла к окну, за стеклом сосновый лес тянулся к небесам. Перехватило дыхание.
– Куда вы меня отправите?
– А куда ты хочешь? Теперь всё можно.
– Туда… – я смутилась, но после ободряющего жеста продолжила, прикрыв глаза в мечтательности. – Я скажу так, как об этом думаю.. Туда, где Творец сложил из божественных рифм острова; где под тёплым дождём благоухают эвкалипты; где оживают каменные гиганты; где северное сияние капает на льды. Везде, где мы не были… И обязательно все вместе. Так можно?
– Можно. Ты сама их отыщешь. Это нетрудно.
Руки немели. В сумраке растворялись углы и сами стены, торшер мерк и пульсировал, пол дрожал как зыбучий песок. Один из них подошёл ко мне осмотреть шею. Другой заметил со своего места почти не глядя:
– Петля почти затянулась. Запомни это место.
И поставил чашку недопитого чая на стол.