Слишком поздно говорить о жизни, слишком поздно пересчитывать грехи и добродетели. Когда волна сомкнулась над головой, пожалуй, стало даже легче. Это совсем не свет в конце туннеля, а бирюзовая вода, осколки мрамора в синеве, разноцветная смальта мозаик на стенах древних-древних храмов. Я уже и забыла, как я их строила, а теперь здесь бледно-розовые медузы, свидетели. Вес воды ломает рёбра, вытесняя вдох, данный мне при рождении. До того падая былинкой, я начинаю плыть. Эхо за спиной, склоны смыкаются в гипнотизирующей темноте, посылающей пульс. У подножия скал кипятит море плутоническая лава, облизывает трон и стопы короля. Я подплыву, прижмусь к его груди, к антрацитовой коже, и свернусь калачиком на коленях, будто кошка. Зачем – огонь? Зачем я сгорю? Чтобы забыть одну боль, надо отдаться другой. Мои распахнутые глаза осушит тьма. Тяжёлая лапа опустилась на плечи, загрохотали обломки, и лава влилась в рот, выдавливая последнее дыхание.
Лысые головы холмов, крапива, полынь, полынь, песок. Лизнуть валуны в мшистом кружеве. Сланец, речки песка в его трещинах, песок кружится над склонами. Каменные стены, арки, перекладины, балки, окна; можжевельник, колея, провал, руда, коридоры, жилы, гранит, кости, кости, позвонки как белые бусы, насыпи, порох, зола, уголь, пролом в небо. Взорваться свистом под облаками и по дуге нестись к следующему холму. Сойки, облезлые ели, горелые пни, тёмный песок, обломки и осколки, глыбы. Ребристый и зубастый подъём – клокочут подо мной ручьи. Утёс. Плащ, волосы женщины, лоб. Руки; руки сжимают золу; зола летит вверх. Зола в моих лёгких. Скошенный бок утёса, плач, раздувающийся плащ, крик, слетающая с ноги туфелька. Вздох. Вдоль скалы вниз, вниз, вниз. Забрызганные камни, туфелька, измазанные углём развалины домов, рассохшиеся горелые стволы деревьев, песок, полынь, полынь, полынь, полынь, полынь, полынь, полынь, по…
Я практиковалась в управлении временем, когда ждала их… Говорят, с той стороны уже не пишут, но по ночам я получала твои письма – стигматы на запястьях. И что, скажи мне, как не твоё послание – ночной туман, дрожащий в проводах над моим окном? Он пахнет кожей, мятной резинкой и кофе, он пахнет твоим дыханием. В его объятьях, как в твоих, пьяная горем шатаюсь под пролётами мостов и по улицам – вглядываюсь в лица. А вдруг? Всё-таки я словно мелкая девчонка, знаешь, ещё верю в рождественское чудо, а не в забытые родителями чеки в подарках; и подчищая языком чуть солёное лезвие, продолжаю писать письма на коже самой себе. Я часто представляла как это будет. Однажды хотя бы одна из фигурок всяческих божеств на книжной полке сработает, и после череды таких вот вечностей (38-ми? может двух миллионов?) откроются некие врата, а там ты в кружащихся лучах. Или как там у вас принято… Главное – улыбка твоей души, которую я узнáю, даже не одетую в плоть.