Ранние сугробы подсмыло октябрьским ливнем. Теперь пейзаж вокруг похож на талое мороженое. И вся природа разомлевшая и не такая строгая. Ярко-багряными чёрточками не грозит нам закат, не обещает морозов и жгучих метелей. Нет, теперь вечер наступает мягко — неисследимо гаснет свет. Во дворе полощется на ветру стираное бельё, от него пахнет чистотой, лавандовым мылом. Такой же свежестью пахнет и воздух. Первая уборка закончена. Такой снег и не должен был быть нарядным украшением — это грубоватые, но добротные льняные ленты, стянувшие поля и двор. Первый снег — это первая волна. Кто теперь найдёт грязную пену? Она сгинула. Забавно, но наволочка трепещет как кипенно-белый флаг, знак грядущей чистоты. Размытый и ласковый, тянется луч вечерней зари вдоль по кромке бытия, тонкий как лезвие, разделяющий осень и зиму.
Тебе выпало счастье делить часы одиночества с плутоватым крохотным эльфом. Вот он сидит на гладком обветренном пне в ворохе осиновых листьев, пёстрых как беличья шкурка, и сбивает ледяную корочку с волнистого подола твоей тоги. Стеклянный пруд тих. Чуть золотистое полуденное небо безмятежно перебирает сливочные складки облачных вуалей. Бирюзовым и лиловым слегка наметились тени. На веточках несколько алых брызг — ягоды. В этом конце парка, и всегда-то уединённом, укромнее зимой: не слышно писка вездесущих воробьёв, сюда не ходят люди. Людям больше нравятся скамейки, стриженные кусты и пухлые купидоны. Эльф мечтательно вздыхает — он не так угрюм как был в последние дни. Теперь он чует близкие снегопады, почти видит белую пелерину, так идущую твоей мраморной коже. Тонкий благородный запах снега переплетается с прядями твоих, будто седых, волос. Он знает, что в предвкушении падающих звёзд, в декабре, прозреют твои глаза.
Расскажу о повторяющемся видении. Я иду по мощёной дороге сквозь лес в горной долине. туманно и влажно: на расстоянии десяти метров от меня будто вырастают стены матового стекла, заслоняющие мир, сливающиеся с белым небом. Меня мучит жажда. Где-то над собой я вижу худую лохматую ворону, которая держит в лапках перламутровый жёлто-зелёный огонёк. Она летит прочь от меня и скрывается из виду. Вскоре дорога приводит меня к мраморному строению в греческом стиле. На небольшом возвышении лишь пол, разбитый на квадраты, да колонны; ни крыши, ни стен. На плитах стоят большие круглые стеклянные вазы и пузатые фужеры. Все в разной степени наполнены водой — некоторые и до верху, под ними даже лужицы, в каких-то воды чуть-чуть. Тут я замечаю ворону: она опускается над одним бокалом и роняет огонёк, который превращается в розовую дикую розочку. И, хоть в бокале не очень много воды, для питья я неизменно и не раздумывая выбираю его. Остальные сливаются с туманом.